сегодня19марта2024
Ptiburdukov.RU

   История - это метод эволюции к чистому сознанию не к тому, чтобы сознавать что-то, но к тому, чтобы стать самим сознанием.


 
Главная
Поиск по сайту
Контакты

Литературно-исторические заметки юного техника

Хомяк Птибурдукова-внука

14 августа 1872 года (152 года назад) родился В.В. Тарновский


Владимир Васильевич Тарновский – «отец» советского червонца, истинный спаситель власти большевиков от экономической и политической гибели, - родился 2 августа (14 августа но новому стилю) 1872 года.

Владимир Васильевич Тарновский

В.В. Тарновский

Начало пути

По происхождению В.В. Тарновский был потомственным дворянином. Он родился в деревне Юлькановка Байдуровской волости Александринского уезда Херсонской губернии, в имении своего отца. Отец — полковник в отставке — владел в Херсонской губернии 530 десятинами земли.

Окончив кадетский корпус и юнкерское училище, 22-летний поручик Владимир Тарновский тоже начал службу в армии. Однако его военная карьера не сложилась. В 1897 году, после трёх лет армейской службы, офицер подал в отставку, решив попробовать себя на финансовом поприще. Такой шаг был весьма нетипичен для человека его положения и происхождения. Представители русского дворянства, как известно, очень редко добивались успехов в коммерческой, а тем более в финансовой сфере деятельности. Кроме того, у Тарновского в начале его пути не было ни соответствующей теоретической подготовки (он получил лишь военное образование), ни связей и знакомств, чтобы быстро продвинуться по служебной лестнице. Поэтому, поступив на государственную службу, первые пять лет он занимал лишь незначительные должности в местных учреждениях Государственного Банка. Но со временем молодой банковский чиновник приобрёл необходимый опыт, был замечен начальством: грамотен, упорен, трудолюбив, отлично знает дело, способен к ответственной самостоятельной работе.

В 1902 году 30-и летний Тарновский был приглашён на должность управляющего городского отделения Московского Международного торгового банка, а через шесть лет стал управляющим Самарского коммерческого банка. В 1912 году В.В. Тарновский занимает должность директора и входит в правление одного из крупнейших акционерных банков коммерческого кредита России — Сибирского торгового банка в Петербурге.

Бурное развитие капитализма и Первая мировая война способствовали получению российскими коммерческими банками огромных прибылей. К октябрю 1917 года 45-и летний банкир В.В. Тарновский имеет лично ему принадлежащий капитал в размере около 3 млн. рублей, а его оклад в 1912-14 годах составлял 100 тысяч рублей в год.

Патриот

Вступление России в Первую мировую войну В.В. Тарновский воспринимает как потомственный дворянин, офицер и патриот России. Успешный банкир, миллионер, который по возрасту мог бы спокойно сидеть в своём кресле и приумножать капитал, совершает воистину непредсказуемый и, с точки зрения некоторых его современников, странный поступок. В 42 года, на самом пике своей карьеры, он оставляет высокооплачиваемую работу в банке. В составе своего прежнего лейб-гвардейского 3-го стрелкового полка поручик Тарновский добровольцем уходит на Западный фронт.

Восемь месяцев он провел в окопах. От полка после одного из сражений осталось только 250 человек. Тарновскому посчастливилось уцелеть, но вскоре из-за серьезной болезни он был эвакуирован в тыл и на какое-то время вернулся к банковским делам.

Сегодня трудно сказать, как на самом деле В.В. Тарновский отнёсся к событиям 1917 года в России. Вполне объяснимо, что бывшему боевому офицеру, добровольно и с полным убеждением в своей правоте воевавшему «за Веру, Царя и Отечество», действия большевиков казались преступлением: «Они разлагают армию».

С другой стороны, по роду своей деятельности и общественному положению, Тарновский был близок также к антимонархически настроенным кругам, которые восторженно встретили декларации февраля и создание Временного правительства. Когда в августе 1917 года к Тарновскому через адъютанта обратился за финансовой помощью генерал Л.Г. Корнилов, поднявший мятеж и двигающийся на Петроград с целью установления контрреволюционной диктатуры, он не получил ни копейки. Хотя цели Корнилова были во многом близки патриоту Тарновскому, поддерживать «возможного Бонапарта» и мятежника, банкир-Тарновский отказался.

Октябрь 1917 года В.В. Тарновский, как и все представители российского банковского капитала, встретил враждебно. Однако при этом он не последовал примеру своих коллег, большинство из которых или сразу же эмигрировали, или перешли на службу белогвардейским правительствам Врангеля, Деникина, Колчака. Большевистский переворот застал В.В. Тарновского в Финляндии, но он добровольно приехал в Петроград и одним из первых откликнулся на призыв Советской власти к российской интеллигенции вернуться на службу. Лишённый новой властью всех своих капиталов и постов, Тарновский принял решение остаться на родине, чтобы разделить её судьбу.

После 1917 года

Уже в декабре 1917 года все российские акционерные коммерческие банки были национализированы и слиты с Государственным банком в единый Народный банк. В.В. Тарновский остался без места. Бывшему миллионеру удаётся устроиться лишь скромным агентом для поручений на Московско-Виндаевско-Рыбинскую железную дорогу.

В 1920 году, когда Гражданская война приближалась к концу, в «Известиях» было опубликовано обращение 20-ти видных дореволюционных российских деятелей к правительствам стран — членов Антанты, белогвардейцам и эмигрантам с призывом прекратить борьбу с Советской Россией. Один из подписавших его — В.В. Тарновский.

В том же году его назначают председателем финансовой секции Петроградского отделения Института экономических исследований Народного комиссариата финансов РСФСР. Это — время «военного коммунизма», торжества военно-комунистичесой идеологии, а также идеи полного отмирания в самом ближайшем будущем денег как наследия капитализма. Усилия многих теоретиков-марксистов направлялись тогда на создание безденежной системы учёта и поиски иного, чем деньги, материала стоимости — «трудовой единицы» («треда»). Это получило отражение в тексте Второй программы РКП(б), принятой VIII съездом партии в марте 1919 года: «РКП будет стремиться к возможно более быстрому проведению самых радикальных мер, подготовляющих уничтожение денег...»

К тому времени большевики фактически превратили Россию в страну, где господствовал натуральный обмен. Полный обвал финансовой системы привёл к тому, что самой твёрдой валютой на рынке оказался самогон. В 1919-1922 годах, наряду с царскими кредитными билетами, «керенками» и другими «деньгами» белых правительств, по стране ходили так называемые «совзнаки» - денежные суррогаты, которыми расплачивались на советской территории. Официально совзнаки, хотя и измерялись в рублях, деньгами не назывались, и их курс был рекордно низок. Если в начале 1914 года за доллар давали 1 рубль 94 копейки, в день октябрьской революции – 11 рублей, то к концу к концу 1919 года курс доллара возрос – до 72 рублей 46 копеек, а в 1920 году за доллар давали уже 256 совзнаков; в конце 1921 года – 1389.

На III Всероссийском съезде совнархозов (январь 1920) была выдвинута задача установления «твёрдой учётной единицы», за основу которой должна быть взята единица труда. В январе 1921 года Совнарком поручил Наркомфину «безотлагательно приступить к разработке ... новой счётной единицы». Проект декрета Совнаркома о «треде» вскоре был разработан и после утверждения должен был вступить в силу с 1 января 1922 года. За единицу измерения принимался один нормальный день труда рабочего I разряда.

Любые разговоры о возврате к полноценному денежному обращению расценивались в то время как «антимарксистские» и «контрреволюционные»: «так как «человечество за свою историю уже столько натерпелось из-за этих самых проклятых денег!».

Однако большинство финансистов, поступивших в качестве «буржуазных спецов» на службу Советской власти, продолжали считать эти идеи утопическими.

Кронштадтское восстание в марте 1921 года наглядно доказало и лидерам большевиков всю утопичность их теоретических построений. Полная разруха народного хозяйства, голод и чудовищная инфляция свидетельствовали об утрате правительством экономического контроля над страной. Оставался лишь шаг до утраты контроля политического: во многих районах вспыхивали стихийные крестьянские восстания против продразвёрсток и политики «военного коммунизма».

Большевистскому правительству ничего не оставалось, как перейти к новой экономической политике, т.е. заменить продразвёрстку твёрдым «продналогом» и в корне пересмотреть своё отношение к деньгам, как «к проклятому наследию капитализма».

«Отец» советского червонца

В конце 1921 года во главе Наркомфина РСФСР встал 33-летний Г.Я. Сокольников, окончивший курс докторанта экономических наук в Сорбонне. Именно он с группой экономистов, в которую входили в основном специалисты «старой» школы во главе с Владимиром Васильевичем Тарновским, начал энергично претворять в жизнь идею создания червонного обращения.

Прежде всего, эта идея предполагала воссоздание Государственного банка, обладающего правом эмиссии денежных знаков. Осенью 1921 года В.В. Тарновский выступил в Петроградском отделении Института экономических исследований с докладом о необходимости воссоздания Госбанка, в котором обстоятельно доказал, что восстановление системы кредита может быть осуществлено только «созданием особого института, обладающего правом эмиссии денежных знаков, поставленных в лучшие условия по сравнению с Госзнаком, как по системе обеспечения, так и посредством воздействия их на курс».

В октябре 1921 года упразднённый за ненадобностью в годы революции Госбанк РСФСР был восстановлен декретами СНК и ВЦИК. В.В. Тарновский вернулся к практической банковской работе.

В своём стремлении найти выход из сложившейся ситуации, не теоретик, а практик Тарновский в гораздо большей степени опирался на известную ему практику создания альтернативной «совзнаку» твёрдой валюты. И такая практика в начале 1920-х годов уже была.

Существует версия, что идею будущего «червонца» В.В. Тарновский сформулировал на основании своих наблюдений за действиями руководства 2-ой Петроградской шорно-футлярной и чемоданной фабрики. Чтобы оградить своих рабочих и служащих от больших потерь при стремительных темпах обесценивания денег, администрация фабрики решила ввести систему оплаты труда не бумажными деньгами, а особыми бонами, имеющими хождение лишь на территории фабрики. Стоимость этих бонов соответствовала довоенному курсу золотого рубля. По специальному заказу для фабрики изготовили к началу 1922 года металлические боны от 1 копейки до 5 рублей. Заработная плата рабочих составляла от 60 копеек у чернорабочих до 2 рублей 50 копеек у квалифицированных рабочих в день. Средний же заработок рабочего достигал 30 рублей в месяц по золотому курсу. Только за первые десять дней января 1922 года лавкой при фабрике было выдано в обмен на боны на каждого рабочего по 5 фунтов гороха, 1 фунт постного масла, 20 фунтов овощей, 5 фунтов трески, 3 фунта сельди, 2 фунта гречневой крупы, 1/4 фунта китайского чая и некоторые другие продукты. Кроме того, ежедневно отпускалось на одного рабочего по 2 фунта хлеба. Цены на продукты в лавке находились на уровне цен довоенного (до Первой мировой войны) времени и составляли, например, на хлеб – 3 копейки, крупу гречневую – 6 копеек, горох – 6 копеек, соль – 2 копейки, сахар – 26 копеек за один фунт. В лавке продавались и промышленные товары повседневного спроса: мануфактура, обувь, посуда, мыло, спички и т.д. Приличная рабочая блуза стоила 1 рубль 25 копеек. Оставшиеся неотоваренными в лавке боны рабочие могли в любой момент обменять в фабричной кассе на наличные деньги по курсу золотого рубля на день обмена. Боны вскоре стали иметь хождение и за пределами фабрики. Их охотно принимали другие магазины, лавки и торговцы, обменивавшие затем эти «деньги» в кассе фабрики.

Оставалось только теоретически обосновать и внедрить этот опыт в масштабах всей страны.

В конце 1921- начале 1922 годов в Москве и Петрограде вошли в моду разного рода научные и экономические диспуты, на которых экономисты старой школы, совместно с новоявленными марксистами, пытались выработать общую концепцию выхода из экономического кризиса.

12 июня 1922 года в зале Петроградской филармонии был организован публичный диспут на весьма животрепещущую тему «Современный денежный кризис». Участвовали: Научное общество марксистов, представители Государственного банка и аналитики Петроградского института экономических исследований. В зале филармонии кипели страсти, сталкивались противоположные мнения, но большинство ораторов лишь сотрясало воздух привычно-революционными, но мало относящимися к делу речами. И вдруг по основному вопросу «Желательно ли введение в Советской России системы банкнот?» слово попросил мало кому известный совслужащий В. В. Тарновский. (к тому времени он работал товарищем управляющего Северо-Западной конторой Госбанка РСФСР.)

Поднявшись на трибуну, Тарновский аргументированно доказал, что «ввиду невозможности достигнуть устойчивости государственной бумажной валюты (совзнака) необходимо допустить создание параллельной (по примеру Петроградской чемоданной фабрики) валюты для нужд народного хозяйства. Но поставить её надо в такие условия, чтобы расстройство государственного хозяйства не могло бы вредить её устойчивости».

Выпускать эту валюту, по мысли Тарновского, должен был Государственный банк — единственный, кто в состоянии контролировать реальную потребность в ней страны. Поэтому именоваться она должна «Кредитным билетом Государственного банка». Билеты банка должны обеспечиваться принадлежащими Госбанку и заложенными у него золотом, благородными металлами, иностранной валютой и другими ценностями и товарами, а равно благонадёжными векселями и обязательствами. В каждом таком бумажном знаке должен быть обязательно заложен его золотой эквивалент. Тут же давался подсчёт: каждый «золотой рубль» должен содержать 17,424 доли золота. И это золото любой гражданин, который засомневается в надёжности единицы, мог бы немедленно получить на руки в обмен на кредитный билет по открытии в 9 утра окошка банка. А лучше, размышлял автор идеи, просто часть денег выпускать в виде золотых или серебряных монет. Пусть неудобных в обращении, но уж не вызывающих сомнения, что если серебряный рубль содержит 20 граммов серебра, то никогда он уже не обесценится и не девальвирует. Серебро — оно и в Африке серебро.

В той же речи Тарновский высказал ещё одну крамольную мысль. На первом этапе введения червонца, чтобы были видны его реальная стоимость и твёрдость его позиций, в стране надо разрешить свободное обращение иностранной валюты, благодаря чему и станет виден действительный паритет к ней червонца.

Изложенные на диспуте мысли Тарновский вскоре опубликовал в виде статьи «Вопросы денежного обращения и Госбанк», напечатанной в 1922 году в сборнике статей «Вопросы банковой политики». И в том же 1922 году все (!) указанные бывшим банкиром и царским офицером рекомендации были проведены в жизнь законодательными актами Советского государства.

Уже 25 июля 1922 года был принят декрет Совнаркома «О предоставлении Государственному банку права выпуска в обращение банковских билетов». Госбанк стал усиленно готовиться к выпускной операции. 9 октября на заседании коллегии Наркомфина слушался и был утверждён проект Наказа Госбанку о порядке выпуска банкнот. Через два дня – 11 октября 1922 года – Совнарком принял ещё один декрет — «О предоставлении Государственному банку права выпуска банковских билетов». В декабре новые банкноты стали появляться в каналах денежного обращения.

По поводу названия новых денег в Наркомфине, правительстве и высших партийных органах велись обширные дискуссии. Были предложения отказаться от старых наименований и ввести новые, «революционные». К примеру, работники Наркомфина предлагали называть единицу твёрдой советской валюты «федералом». Предлагались также и традиционные названия: «гривна», «целковый» и «червонец». В связи с тем, что гривнами назывались деньги, имевшие хождение на Украине при власти УНР, а «целковый» ассоциировался с серебряным рублём, было принято решение назвать новые деньги «червонцами» - в память о русской монете, чеканившейся из высокопробного золота в XVII — XVIII веках. Так что, авторство названия непосредственному «отцу» червонца В.В. Тарновскому не принадлежит.

Червонец был встречен населением с доверием и рассматривался, скорее, не как средство обращения, а как неденежная ценная бумага. Многие рассчитывали на то, что произойдёт обмен бумажных червонцев на золото, хотя никакого правительственного акта о свободном размене червонцев на золото так и не вышло. Тем не менее, население меняло бумажные червонцы на царские золотые монеты и наоборот, иногда даже с небольшой переплатой за бумажные червонцы (ввиду удобства ликвидности и хранения). Благодаря этому курс червонца оставался стабильным, что дало прочную почву для развёртывания НЭПа в 1922-1926 годах.

2 февраля 1924 года Второй съезд Советов постановил ввести в обращение устойчивую валюту общесоюзного образца, а с 10 марта начался выкуп у населения совзнаков. Так было прекращено параллельное хождение двух валют.

В 1924-1925 годах детище Тарновского – советский червонец – едва не стал международной валютой. С апреля 1924 года курс червонца начинает котироваться на Нью-Йоркской фондовой бирже - червонец стоял на уровне, превышающем его долларовый паритет. В 1924-25 годы неофициальные сделки с червонцем совершались в Лондоне и Берлине. В конце 1925 года был принципиально решён вопрос о его котировке на Венской бирже. К тому времени червонец официально котировался в Милане, Риге, Риме, Константинополе, Тегеране и Шанхае. Советский червонец можно было разменять или приобрести практически во всех странах мира.

В.В. Тарновский мечтал о как можно более быстром процессе экономического возрождения России, отводя в нём одну из центральных ролей Государственному банку, вооружённому необходимыми для этого средствами и полномочиями. Но в то же время он отлично понимал: без крепкой и постоянно развивающейся экономики червонец не сможет сохраниться как твёрдая валюта. Одними лишь мероприятиями и декретами дать стране здоровую денежную систему невозможно. Именно эту мысль Сокольников, Тарновский и другие «буржуазные спецы», которые, в отличие от аппаратчиков РКП(б), кое-что смыслили в экономических процессах, пытались донести до руководства страны. Только их никто не услышал.

Уже в 1926-1928 годах червонец перестал быть конвертируемой валютой. После кредитной реформы 1930-1933 годов, направленной на свёртывание нэпа, централизацию кредитных процессов в экономике и отмену коммерческого кредитования и вексельного оборота, червонцы фактически были вытеснены из обращения банковскими и казначейскими билетами, номинированными в рублях. В денежном обращении установился фидуциарный стандарт.

«Вычищен по первой категории…»

В дальнейшей судьбе В.В. Тарновского были и взлёты, и падения. В декабре 1922 года начал свои операции Российский коммерческий банк (весь основной капитал банка составлял тогда 1 млн. червонцев). Первым Председателем его правления стал В.В. Тарновский.

В марте 1924 года, когда этот банк был преобразован в Банк для внешней торговли СССР, В.В. Тарновского назначили заместителем председателя правления. Через некоторое время он переходит в качестве научного сотрудника в Госплан СССР. Но с учреждением Центрального банка коммунального хозяйства и жилищного строительства вновь возвращается к банковским делам — назначается членом Правления этого банка.

В начале октября 1925 года В.В. Тарновский избирается Председателем Правления крупного Строительного общества взаимного кредита. Но через год это общество терпит крах. Его председатель и другие члены Правления за допущенные ими нарушения предстают перед судом. В.В. Тарновскому грозило пятилетнее тюремное заключение, хотя он доказывал на суде, что государство никакого ущерба не понесло. В защиту В.В. Тарновского выступили новый наркомфин СССР Н.П. Брюханов, начальник Валютного управления союзного Народного комиссариата финансов Л.Н. Юровский и другие ответственные работники Наркомфина. И хотя главные обвинения были судом отвергнуты, подсудимого всё же приговорили к шести месяцам принудительных работ. По амнистии, объявленной ВЦИК в связи с десятой годовщиной Октябрьской революции, В.В. Тарновский был полностью освобождён от этого наказания.

В 1927-28 годах он недолго работал в Главном управлении Гострудсберкасс, а затем перешёл в Отдел кредитной политики Наркомфина СССР. Последняя должность В.В. Тарновского в Наркомфине — помощник заведующего Отделом кредитных учреждений и денежного обращения.

10 октября 1929 года В.В. Тарновский был вычищен с государственной службы по «первой категории» комиссией по чистке и проверке аппарата Наркомфина СССР. Вместе с В.В. Тарновским была «вычищена», как сообщалось в прессе, «солидная группа буржуазных экономистов, которые были нужны в период восстановления финансового хозяйства, но с которыми теперь нам не по пути».

В процессе «чистки» Тарновскому припомнили всё: папу - царского полковника и помещика, добровольную службу «царю и Отечеству», 3 миллиона рублей личного капитала, все ошибки, снятую судимость, пассивность в общественной жизни коллектива, критические замечания его научных докладов, а главное – Комиссия по чистке признала за В.В. Тарновским авторство червонца. Теперь, во времена свёртывания нэпа, это рассматривалось не иначе как «вредительство» и государственное преступление. Так, один из самых яростных обвинителей (Сергеев) констатировал: « что тов. Тарновский сам не претендует на теоретика, он большой практик в области банковской работы. Он предложил, как практик, т. Сокольникову в 1922 году проект червонца и Госбанк и Наркомфин стали проводить эту реформу. Так или иначе это была идея т. Тарновского провести червонец».

Кроме того, в 1928 году Тарновский подал в коллегию Наркомфина СССР записку со своими соображениями относительно дальнейших мероприятий кредитной политики.

В этой записке, расцененной рядом коллег В.В. Тарновского и членами Комиссии по чистке как «вредной», её автор признавал наличие в стране инфляции и предлагал систему мер по борьбе с нею: ограничение финансирования контрактации сельскохозяйственной продукции, пересмотр вопроса об участии частного капитала в снабжении населения товарами ширпотреба, сокращение расходов бюджета, в том числе на оборону, выпуск и размещение акций государственных промышленных предприятий среди населения. В одном из своих научных докладов «чистящийся» осмеливался утверждать будто «...советское хозяйство менее застраховано от инфляции, чем капиталистическое хозяйство...».

С конца 1920-х годов наличие инфляции в СССР, несмотря на её бесспорную очевидность, стало официально отрицаться, а сам термин «инфляция» был надолго объявлен неприемлемым для характеристики «временно возникающих в советской экономике затруднений в сфере денежного обращения». Инфляция и кризисы могли быть только на загнивающем капиталистическом Западе, но никак не в стране, которая строит социализм по «пятилетнему» плану.

«Вычищен по первой категории» означало запрет на работу в любых государственных, кооперативных и общественных организациях, лишение пенсии, выходного пособия и пособия по безработице. Позже было разрешено некоторым «исправившимся» специалистам вернуться на службу, но в Наркомфине Тарновский больше не работал.

Банковские директора - коллеги по дореволюционной работе - предлагали В.В. Тарновскому эмиграцию и безбедное существование на основе имевшихся за границей капиталов. Но он отверг эти предложения, поскольку легальная эмиграция в начале 1930-х годов была уже невозможна, а нелегальная - связана с немалым риском. Кроме того, патриот Тарновский вполне искренне считал эмиграцию изменой Отечеству. Он уже сделал свой выбор в пользу России в 1917 году, и решил оставаться верным ему до конца.

В 1935 году В.В. Тарновский, как бывший дворянин и офицер, был приговорён к высылке из Ленинграда на постоянное место жительство в Северный Казахстан – дикое место, где не было даже железной дороги, а всё сообщение осуществлялось на верблюдах. Сохранилось письмо родного брата жены Тарновского академика архитектуры В.А. Щуко, адресованное Екатерине Павловне Пешковой. Первая жена А.М.Горького, была, пожалуй, единственной «легальной» советской правозащитницей, вхожей во многие кабинеты, в том числе и к самому Сталину. С 1922 года она возглавляла организацию «Помощь политическим заключённым», которая просуществовала до 1937 года. На имя Е.П.Пешковой приходили миллионы писем с просьбами спасти несправедливо осуждённых людей, помочь изменить меру пресечения и т.д. Перечисляя прежние заслуги В.В. Тарновского перед Советской властью, академик В.А. Щуко просил Пешкову «спасти» мужа своей сестры, «отца» советского червонца, от несправедливой ссылки. На просьбе академика стоит помета «удовлетворено» - следовательно, Тарновский в 1935 году в ссылку не отправился. Возможно, позднее он был репрессирован, как и все «бывшие» люди и буржуазные «спецы», но каких-либо достоверных сведений о его жизни в 1935 -50-х годах не сохранилось.

Известно лишь, что В.В. Тарновский скончался у себя дома 19 марта 1954 года. Урна с его прахом была похоронена дочерью Ольгой Владимировной на Ваганьковском кладбище в Москве (участок 38) в могилу младшей дочери В.В. Тарновского Нины Тарновской и его первой жены Александры Васильевны Тарновской.

По материалам:

«Владимир Васильевич Тарновский» Сайт Андрея Рубцова

Русский портал


Идея, дизайн и движок сайта: Вадим Третьяков
Исторический консультант и литературный редактор: Елена Широкова